Episodes
-
В эпоху, когда искусство попадает в самую прямую зависимость от политических процессов, Большой Перелом в политике СССР оборачивается переломом и в литературе: еще продолжают выходить произведения, порожденные импульсами Серебряного века и Великой Революции, но постепенно начинают просматриваться и черты новой эстетики, принципы которой будут сформулированы на Съезде советских писателей в 1932 году, и в происходящем в искусстве станет различима державно-монументальная поступь Большого Стиля. Так завершатся романтические «двадцатые» — и начнутся неоклассицистические «тридцатые», оставив после себя наследие, даже спустя почти столетие еще в полной мере не осмысленное и не открытое потомками.
-
Окончание горячей стадии Гражданской войны и Новая экономическая политика вдохнули новые силы в культуру: писатели активнее стали объединяться в сообщества и группы, вести позиционные войны друг с другом, не замечая, что в огне их полемики и творческих экспериментов постепенно вызревают черты новой, советской эстетики — пока еще только революционно-авангардной. Именно в этот период относительной творческой свободы и минимальной бытовой обеспеченности одно за другим появятся произведения, которые станут визитной карточкой легендарных «двадцатых», прогремят имена Булгакова, Платонова, Заболоцкого и многих других, новое дыхание обретут авторы Серебряного века.
-
Missing episodes?
-
Первое послереволюционное пятилетие стало временем заката Серебряного века культуры и зарождения новой, еще небывалой советской литературы — литературы, в которой основным заказчиком и спонсором писателя становится не общество, а государство. В этот период рушатся привычные государственные и культурные институты, на время литература приобретает в значительной части дописьменный, изустный характер, встречаясь со своим читателем в кафе или даже на площадях. А сами писатели — одни пытаются осмыслить причины и последствия произошедшей со страной катастрофы, другие напряженно вглядываются в даль, пытаясь разглядеть очертания нового, еще только складывающегося мира. Лекция Михаила Павловца.
