Episódios
-
11 ноября 1919 года звон церковных колоколов Риги сообщил горожанам, что столица молодой Латвийской Республики освобождена от неприятеля. Это была важнейшая победа недавно сформированной Латвийской армии, политически руководимая Временным правительством Латвии. Поэтому именно 11 ноября впоследствии стал Днем памяти героев, павших в боях Войны за независимость, а в более широком смысле – всех, пожертвовавших своей жизнью ради свободы Латвии и латышского народа, рассказывает автор программы «Биография страны» на Латвийском радио 4 Эдуардс Лининьш.
Писатель и политик Карлис Скалбе в статье в газете "Jaunākās ziņas" в 1920 году провел символическую параллель между боями за Ригу осенью 1919 года и поединком на скале над Даугавой титульного героя эпоса Андрейса Пумпурса "Лачплесис" с Черным Рыцарем – воплощением чужой порабощающей силы. Отсюда название дня памяти 11 ноября – “Lāčplēša diena” – "День Лачплесиса".
Однако до окончательной победы армии Латвии ещё предстояли упорные бои за Елгаву – главный опорный пункт армии Бермонта. Временное правительство Латвии ставило задачу освободить город к 18 ноября – первой годовщине основания Латвийской Республики, однако этот срок оказался нереальным. Более того – утром 18 ноября силы бермонтовцев развили мощную контратаку на широком фронте у рек Иецава и Мисса. Сам Павел Бермонт 17 ноября подал в отставку, и командование перешло к командующему силами Германии в Балтии генералу Вальтеру фон Эберхарту. Тем самым Западная добровольческая армия официально перешла в подчинение правительства в Берлине.
"Внешне Бермонт являлся частью русского Белого движения, хотя он совершенно не вписывается в это движение, потому что все остальные белые генералы были ориентированы на страны Антанты, а не на Германию. Он декларировал своё подчинение приказам Юденича, но постоянно их саботировал.
Бермонт посылал также разные информативные заявления Деникину о том, что собирается делать и как поступать. А Деникин ставил на них гневные резолюции о том, что ему все ясно с этим прислужником немцев Бермонтом. Ведь если посмотреть на его реальный вклад в белое движение, то он близок к нулю.
А по мнению многих солдат Юденича, а позже и солдат Бермонта, этот вклад был даже со знаком минус", рассказывает историк, ведущий исследователь Национального архива Латвии Янис Шилиньш.
Вечером 18 ноября Эберхарт направил телеграмму главнокомандующему вооруженных сил Латвии генералу Балодису с предложением начать переговоры о перемирии. Временное правительство Латвии решило не реагировать на предложение и продолжать наступление. 21 ноября командующий Железной дивизии майор Бишоф под угрозой окружения отдал приказ оставить Елгаву; в тот же день в город с разных направлений вошли части Латвийской армии. Тем временем, параллельно военным действиям, развивался дипломатический процесс, имевший весьма далеко идущие последствия.
"В тот момент, когда силы Бермонта потерпели поражение, правительство Германии немедленно предложило латвийскому правительству перемирие, чтобы вывезти немецких граждан мирным путем с территории Латвии в Восточную Пруссию. Латвийское правительство не ответило на предложение о перемирии, а вместо этого переспросило, действительно ли генерал Эберхард принял эти части армии Бермонта в подчинение Германии. Когда был получен утвердительный ответ,
25 ноября нотой, подписанной Зигфридом Анной Мейеровицем, Латвия объявила Германии войну.
В ноте излагались причины, а также требовалось, чтобы Германия выдвинула свои официальные условия перемирия. Германия, со своей стороны, с этим не торопилась. Это очень интересная ситуация, ведь Германия на протяжении долгого времени никогда не признавала, что находилась в состоянии войны с Латвией. Действия Латвии в данной ситуации несколько экстравагантны, если принять во внимание тот факт, что Литва, будучи в очень похожей ситуации, никогда не объявляла Германии войну", рассказывает историк, руководитель Отдела публичной истории Музея оккупации Латвии Гинтс Апалс
В современной латвийской историографии объявление войны Германии в основном оценивается как опрометчивый и лишний шаг, заложивший негативную основу межгосударственным отношениям между Ригой и Берлином, а побочным эффектом стала недооценка угрозы со стороны Советского Союза.
"Отношения между Латвией и Германией никогда не были хорошими. По сути, латвийское правительство иррационально делало всё, чтобы испортить эти отношения. Это удивительно, ведь можно было поучиться на том, что решающей силой в борьбе с русским коммунизмом геополитически и в военном отношении была именно Германия, и без этой силы невозможно будет противостоять агрессивной тенденции русского коммунизма так же и в среднесрочной, и в долгосрочной перспективе. Латвийское правительство успешно игнорировало это в течение следующих двадцати лет, а также игнорировало факт, что Германия была, наряду с Великобританией, крупнейшим экономическим партнером Латвии. Тенденция во многом основана уже на процессах всего XIX века, когда движение латышского пробуждения стремилось к переделу политической и экономической власти балтийской немецкой знати. Здесь зародилась общая тенденция германофобии, которая отождествляла балтийскую знать со всеми балтийскими немцами, да и со всеми немцами вообще. Эта тенденция германофобии на самом деле в долгосрочной перспективе оказалась очень вредной", продолжает Гинтс Апалс:
Переговоры о восстановлении отношений между Латвией и Германией начались весной 1920 года. Подписанный 15 июля документ, закончивший формальное состояние войны между двумя странами, назывался не мирным договором, а Временным соглашением о восстановлении отношений.
Финал Бермонтиады был ознаменован попытками Антанты всё-таки сохранить Западную добровольческую армию для борьбы с большевизмом в России, в чём особенно был заинтересован Париж. Франция являлась главным кредитором рухнувшей Российской империи, и ещё надеялась на её восстановление, однако надежды как раз в это время стали улетучиваться. В октябре 1919 под Орлом была разгромлена двигавшаяся на Москву армия генерала Деникина, а под Петроградом – армия генерала Юденича. Кстати, в обоих случаях довольно значимую роль сыграли части латышских стрелков Красной армии.
Еще 30 ноября специальная комиссия представителей стран Антанты под руководством французского генерала Анри Альбера Нисселя настаивала на прекращении военных действий армии Латвии против Западной добровольческой армии, но уже в последующие пару дней последние части бермонтовцев покинули территорию Латвии. С середины ноября наступление против немецких и русских частей на западе Литвы развернула также армия Литовской Республики, одержав победу в боях за железнодорожный узел Радивилишкис.
После вмешательства комиссии Нисселя активные боевые действия были приостановлены, и к середине месяца литовская армия вышла к границе с Германией. С окончанием Бермонтиады были перечеркнуты экспансионистские планы в Балтии, вынашиваемые отдельными кругами в Германии, а для Латвии первоочередной снова стала задача, отодвинутая авантюрой Бермонта на второй план – освобождение Латгале от власти большевиков. -
Германия победила перед требованиями победивших в Первой мировой войне стран Антанты и 27 июня 1919 года подписала в Версале Мирный договор. Версальский мир стал основой послевоенного порядка для Европы, вернее, для её западной части. На востоке, где в конвульсиях гражданской войны продолжало дёргаться огромное тело бывшей империи Романовых, всё было далёким, как никогда, от какого-либо упорядочения.
Западные страны не желали напрямую ввязываться в эту войну. И вместо этого выбирали фаворитов для поддержки. В течение 1919 года всё предпочтительнее казались шансы русского Белого движения. Этим во многом объясняется, что представителей новых восточно-европейских наций, ожидавших признания своей государственности, в Париже ждало разочарование.
Неблагоприятный международный фон отразился на военно-политической ситуации в Латвийской Республике. -
Estão a faltar episódios?
-
После поражения в Цесисской битве силы балтийско-немецкого Ландесвера и германской Железной дивизии 27 июня 1919 года закрепились на позициях от устья реки Гауя, вдоль рижских озёр и реки Югла. Судя по всему, преследовавшим их частям армии Эстонии и Северо-латвийской бригады предстояли тяжёлые бои за Ригу.
1 июня эстонцам удалось форсировать низовья Гауи и сузить кольцо осады до озера Кишэзерс, оставив город без водоснабжения. Среди немецких жителей Риги стала проявляться паника. Несколько тысяч человек покинули город, боясь расправ наподобие тех, которые совсем недавно здесь устраивали боевики.
2 июля в устье Даугавы вошли корабли военного флота Эстонии, которые открыли огонь по немецким береговым батареям и по городу. А десант захватил Мангальсалу и Вецмилгравис. В этот момент в ход событий снова вмешались представители миссии Антанты и усадили противоборствующие стороны за стол переговоров. Перемирие было заключено в поместье Страздумуйжа рядом с озером Юглас в ночь на 3 июля 1919 года. Министры Кабинета Ниедры бежали из Риги ещё 27 июня. Политическая роль литератора явно была сыграна… -
Публицист Гарлиб Меркель в своем изданном в 1797 году хрестоматийном труде “Латыши”, горячо призывавший к отмене крепостного права в Балтийских губерниях Российской империи, был далеко не одинок в понимании такой необходимости. Некоторые балтийские помещики, особенно симпатизанты движения Моравской церкви или гернгутеров, к тому времени уже дали свободу своим крепостным. В то же время к концу 18 века эксплуатация крестьянского труда помещиками в целом усилилась, вызывая ответную реакцию низов.
Главными очагами беспокойства стали области деятельности гернгутеров в Видземе, где это движение развило самосознание и чувство солидарности среди крестьян. В 1802 году в окрестностях Валмиеры вспыхнули крестьянские волнения по названию Каугурское восстание. Известно, что некоторые из зачинщиков были знакомы с текстом Меркеля. Против восставших был отправлен отряд из 700 солдат, и, хотя восстание подавили, это стало еще одним серьезным сигналом о необходимости перемен.
Однако одним из главных факторов, который повлиял на отмену крепостного права в Балтийских губерниях, был общеевропейский контекст. -
В начале июня 1919 года в финальную фазу вступили мирные переговоры в Париже между победившими в Первой мировой войне странами Антанты и потерпевшей поражение Германией. Проект Мирного договора, вручённый представителям Берлина, предполагал намного больше уступок с их стороны, чем те изначально надеялись. Германия тянула с ответом и в воздухе снова запахло порохом большой войны.
В этом контексте новую остроту обрело и противостояние в Латвии между временным правительством Улманиса, с его определённой ориентацией на Антанту, и образованным после путча прогерманских сил кабинета Андриевса Ниедры. 2 июня в окрестностях города Цесис соприкоснулись военные силы, лояльные этим двум правительствам – Северо-латвийская бригада, лояльная Улманису и действовавшая в составе армии его союзника - армии Эстонской Республики, и немецкое ополчение Ландесвер, считавшее себя армией правительства Ниедры.
Военный историк Валдис Кузминс считает, что это столкновение было логичным, поскольку единственным, что делало эти две силы союзниками, являлся общий враг – армия Советской Латвии.
«В тот момент, когда она перестаёт существовать, а это примерно 25/26 мая, исчезает единственная причина, которая их объединяла. Подобных примеров в военной истории десятки. Тот, который мы знаем лучше всего и последствия которого мы до сих пор в некоторой степени испытываем, – это конец Второй мировой войны. Западные союзники и Советский Союз вместе сражались против Адольфа Гитлера. Но
в тот момент, когда нацистская Германия проиграла войну, мы сразу видим первые предпосылки для начала Холодной войны. Другой вопрос – должно ли было противостояние перерасти в военные действия, в ходе которых эти две стороны сражались друг с другом ожесточенно, порой жестоко, с расстрелами пленных и тому подобными моментами?
Я думаю, что личности и некоторое стечение обстоятельств сыграло большую роль, чем политические причины в том, что встреча двух сил, которая могла закончиться за столом переговоров, закончилась военным конфликтом».
Полностью новый эпизод «Биографии страны» слушайте в аудиозаписи передачи. -
Глава прогерманского правительства Андриевс Ниедра прибыл в освобожденную от большевиков Ригу 26 мая 1919 года. Из Лиепаи он добирался в кузове немецкого военного грузовика, сидя на бочке с бензином. Немецкие военные власти не захотели предоставлять своему протеже транспорт, и, по словам самого Ниедры, все свидетельствовало о том, что в столице он для немцев был лишним.
Эти майские дни 1919 года в Риге ассоциируются с понятием “белого террора”. Репрессивная политика большевистского режима Петериса Стучки имела довольно ярко выраженный характер геноцида против балтийско-немецкого меньшинства. Под конец власти большевиков более 90% заключенных в рижских тюрьмах заложников были немецкого происхождения. Немецкие фамилии в большинстве и среди тех, кого из их квартир в центре насильственно переселяли в наспех разбитые гетто на островах Даугавы.
Вскоре Рига была разделена на секторы контроля - заработали военно-полевые суды. -
Теплоход “Саратов” в Лиепае был реквизирован для нужд временного правительства Латвии в январе 1919 года. Судно стало пристанищем правительства улманиса после того, как бойцы балтийско-немецкого ландесвера при поддержке германского фрайкора вооруженной силой прекратили деятельность его кабинета. Однако путчистам очень скоро пришлось убедиться, что создать свое правительство на месте отстраненного - весьма непростая задача. Даже им было ясно, что ни одна власть в Латвии долго не проживет без поддержки латышского народа и согласия победивших в Первой мировой войне стран Антанты.
Наступил период отчаянных политических маневров. Как временное решение, был сколочен кабинет под руководством юриста, на тот момент прокурора Лиепаи Оскара Барковскиса. Лютеранский пастор и писатель Андриевс Ниедра стал тем, кто мог заручиться поддержкой общества - известный как автор романа “В дыму просеки”.
Свои написанные впоследствии мемуары он назвал “Воспоминания предателя народа”. Ему действительно было суждено стать наряду с вождем большевиков Петерисом Стучкой знаковой фигурой врага нового латвийского государства. -
3 марта 1919 года антибольшевистские силы начали всеобщее наступление на позиции армии советской Латвии в Курземе и на севере Литвы. Перед началом операции под названием «Оттепель» в распоряжении комадующего генерала германской армии Ридигера фон дер Гольца было примерно 9 000 солдат. Из них 3.5 тысячи состояли в Первой гвардейской военной дивизии, регулярной армии Германии, которая наступала по направлению к Мажейкяй, Йонишкису и Шауляй. Дальше на север оперировали примерно 2.5 тысячи бойцов так называемой Железной дивизии наступал латышский отряд под командованием полковника Оскарса Калпакса в составе 600 бойцов. Повсеместной практикой стал расстрел пленных с обеих сторон, взаимные расправы и возмездие.
-
В начале марта 1919 года Лиепая второй месяц была пристанищем временного правительства Латвии, а территория примерно в радиусе 70 км вокруг города - единственной частью страны под контролем этого правительства. На остальной хозяйничал большевистский режим во главе с Петерисом Стучкой.
Да и контроль временного правительства в не занятой большевиками части Латвии был относительным, поскольку главной военной силой здесь являлся Шестой резервный корпус армии Германии. Командующий корпусом и всеми антибольшевистскими силами на западе Латвии, военный губернатор Лиепаи генерал Ридигер фон дер Гольц, к латышскому правительству относился скорее как препятствию в осуществлении своих планов, центральным элементом которых было сохранение по возможности силы и влияния его отечества, проигравшего в мировой войне.
Многие министры временного правительства, в том числе его глава Карлис Улманис, с начала января находились за границей в поисках любой возможной помощи. Тем не менее, в этих неблагоприятных условиях новосозданное латвийское государство обретало и необходимые институциональные формы, и общественное политическое содержание. -
В ночь с 3 на 4 января 1919 года бронепоезд из Валки доставил на Рижский вокзал членов военно-революционного комитета, новоиспеченного большевистского правительства Латвии во главе с Петерисом Стучкой. Сразу по прибытию провели заседание в ресторане, хотя в городе на тот момент еще царил хаос и анархия, настроение было приподнятым.
Принятая съездом 15 января революция формально завершила процесс образования Латвийской социалистической советской республики. Тем временем временное правительство Латвийской республики 6 января прибыло в город Лиепаю, которому было суждено на следующие полгода стать столицей независимой Латвии. -
До середины 19 века Рига сохраняла черты типичного средневекового города, отгороженного от внешнего мира крепостными стенами. Это отнюдь не означало экономическую или идейную изолированность - существовавшие веками торговые пути связывали устье Даугавы с похожими центрами в регионе Балтийского и Северного моря. По ним сюда попадали товары, люди и идеи.
-
18 ноября 1918 года, провозглашая образование независимой Латвийской республики, глава ее временного правительства Карлис Улманис перечислял намечаемые направления деятельности. Однако самого правительства на тот момент по сути еще не было - его только предстояло создать, и это было отнюдь не простой задачей.
Правительство начало полноценно функционировать только в декабре. -
Был день 11 ноября 1918 года, и Лондон ликовал. С континента поступило долгожданное известие о перемирии - Германия признала свое поражение в Первой Мировой войне, но у одного человека был свой особый повод для радости. Руководитель иностранного отдела Латышского временного национального совета Зигфрид Анна Мейеровиц именно в этот день получил депешу из британского Форин офиса.
Документ, получивший название Ноты Балфура, традиционно трактуется как признание де факто латвийской государственности. Однако до официального объявления суверенного государства на тот момент оставалась неделя. -
“Если хочешь бороться за Латвию, то разве отсюда уезжаешь?” Такую фразу, высказанную будущим виднейшим политиком Латвийской республики Карлисом Улманисом в своих мемуарах цитирует один из деятелей Латышского временного национального совета Адолфс Кливе. Их разговор состоялся на хуторе где-то в окрестностях Валмиеры осенью 1917 года.
Рига на тот момент уже пала под натиском германской армии, и перед политически активными латышами все острее вставал вопрос, как, где и кем будет решаться судьба Латвии и латышского народа. По воспоминаниям Кливе, в упомянутой встрече участвовал также и Зигфрид Анна Мейеровиц, будущий министр иностранных дел. На вопрос Улманиса Кливе тогда ответил “Но не удивляйтесь, если мы по ту сторону фронта добьемся большего, чем вы здесь”.
В результате борьбы за Латвию образовались два центра национально ориентированной латышской политики по две стороны фронта - Латышский временный национальный совет, главным центром деятельности которого стал Петроград, и группа политиков Демократический блок, образовавшийся в Риге. И по сей день в спорах возникает вопрос - кто же добился большего? -
Латвия, в которую входят Видземе, Курземе и Латгале, является автономным государственным образованием, чья позиция в отношении внешнего мира и внутреннее устройство будут определяться ее учредительным собранием и народным плебисцитом. Так гласит декларация зарубежным странам и народам, принятая на первой сессии Латышского временного национального совета в Валке 19 ноября 1917 года по старому или 2 декабря по новому стилю.
Если сравнить данный текст с первыми тремя статьями Сатверсме, очевидно, что декларация, принятая в Валке, расставляет почти все краеугольные камни латвийской государственности. Территорию, населенную преимущественно латышским народом, народ как единственный носитель суверенной власти, и демократическую основу политической системы.
Однако недостающее “почти” - это обозначение “автономная” там, где осенью следующего года появится ключевое слово “независимая”. Образно говоря, в Валке тогда были сделаны 2.5 шага к независимой Латвии, а от последнего полшага отделял еще один год, полный усилий и тревог. -
Американскому политологу Марку Бейсингеру принадлежит понятие "Уплотнение истории" - короткого во временном отношении периода, когда за считанные месяцы общественное сознание адаптируется к идеям, мнениям и социальным нормам для адаптации к которым в обычных условиях порой требуются поколения. Одним из таких примеров "уплотнения истории" учёные считают и события в России после февральской революции 1917 года.
Для Латвии и других т.н. "окраин бывшей российской империи" это был период стремительного созревания идей национальной государственности. Конечно, не на пустом месте.
Об этом в новом выпуске программы "Биография страны" рассказывает историк, профессор Факультета истории и философии Латвийского Университета Айварс Странга. -
"Божией милостью мы, Николай II, Император и самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финлянский и прочее, прочее, прочее в эти решительные в жизни России дни почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной думою признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть"...
Так говорилось в телеграмме, отправленной на имя начальника Штаба Верховного главнокомандующего со станции с символическим названием "Дно" и вскоре опубликованного как "Царский манифест".
Так, в начале марта 1917 года по старому стилю закончилась многовековая история российской монархии, владением которой на тот момент была и территория современной Латвии. И завершился первый этап российской революции, получившей название "Февальской".
Современники о Первой мировой войне говорили, что в ней "победили те, у кого оказались крепче нервы". Сегодня мы можем достаточно уверенно сказать, что этой крепостью нервов являлся уровень развития гражданского общества - связка между властью и управляемым ею народом, рассказывает в передачи "Биография страны" историк, ведущий исследователь Латвийского национального архива Янис Шилиньш. -
“Собирайтесь под латышскими знаменами!” - такой заголовок 1 августа 1915 года читатели увидели на первой полосе газеты “Dzimtenes vēstnesis”. Далее следовал текст воззвания, в котором сообщалось о формировании латышских национальных соединений, батальонов латышских стрелков.
Это было результатом месяца организаторской работы и продвижения идеи в коридорах власти империи, уже год тяжело и довольно неудачно сражавшейся в Первой мировой войне. Патриотический накал на тот момент заметно спал, и генералам и властителям приходилось думать о новых мотиваторах для солдат в окопах. -
Первое бедствие 20 века - бедствие, из которого произошли все остальные бедствия. Так Первую мировую войну в свое время характеризовал американский историк немецко-еврейского происхождения Франц Штерн. Пожалуй, ни одна война за последние столетия не начиналась со столь опрометчивых иллюзий о ее быстром и легком окончании, и не принесла столь болезненного крушения этих иллюзий. Вместе с иллюзиями рухнула целая эпоха, иногда именуемая Прекрасной.
-
20 век иногда именуют Коротким, обозначая его исторические рамки началом Первой мировой войны в 1914 году и крушением Советского тоталитаризма в 1991 году. Между этими хронологическими отметинами лежит эпоха, изобилующая резкими переменами и потрясениями.
Следуя этой логике, можно сказать, что для Латвии бурный век наступил почти на десятилетие раньше, с революцией 1905 года. Своей кульминацией освободительное движение на латышских землях тогдашней Российской империи достигло осенью 1905 года, когда реальная власть в провинции стала переходить в руки новообразованных исполнительных советов. Многим казалось, что старый порядок уходит навсегда. - Mostrar mais
